Сидни Чемберс и кошмары ночи - Страница 31

Фотограф никак не показал, что слова священника произвели на него впечатление.

— Я предполагал, что ваша мысль может развиваться в данном направлении. Это единственное убедительное объяснение ваших визитов. Я не настолько тщеславен, чтобы надеяться, будто вы приходите послушать мои воспоминания.

— Хотя это тоже было забавно.

— Я предпочитаю картинки, — заявил Марден. — У слов не такие возможности. «Satis verborum» — вот мой девиз. Я говорил вам, когда вы приходили в первый раз.

— Да. «Довольно слов».

— А вот вы, похоже, на слова не скупитесь.

— В этом моя ошибка. Священник всегда должен начинать с молчания.

— Следовательно, вы не вполне справляетесь со своей работой.

— Однако в данном случае я пришел к вам не в роли священника. Надеюсь, вы признаетесь, что совершили поджог, дело будет закрыто, и все смогут продолжать спокойно жить.

— Боюсь, вас ждет разочарование. Если вы все-таки попытаетесь доказать, что поджог совершен мною, несмотря на то что я во время пожара находился в Лондоне, я всегда могу сослаться на неосторожность или свалить вину на алкоголь. Нет оснований предполагать, что деяние было умышленным.

— Но зачем вы это сделали? — спросил Сидни. — Из-за Абигайл?

— Интригующее замечание. — Марден старался сохранить равнодушный вид.

— Наверное, Абигайл Редмонд чем-то вам пригрозила. Например, рассказать своему дружку о том, что произошло между вами. А если ничего не происходило, то выдумать. Ее отец уже предупреждал Бенсона, Гари Белл не испытывает к вам дружеских чувств. Поэтому Абигайл понимала, что преимущества на ее стороне, если…

— Шантаж! — воскликнул Марден. — Она меня шантажировала. Заявила, что если я не раздобуду ей работу модели в Лондоне, то она скажет отцу и своему дружку, будто я напоил ее и стал приставать или еще того хуже.

— Но ничего такого не было?

— Разумеется, нет. Я считал, что достаточно изучил юных особ, чтобы вывернуться из подобной ситуации, однако сознавал, что против подобных обвинений трудно защититься. Она не потребовала у меня крупную сумму денег. У меня их просто не было.

— А устроить ее работать моделью вы не могли?

— Каким образом? Влияние я растерял, а из Абигайл плохая модель — и ростом не вышла, и слишком круглолица.

— Однако в «Салтри» вы ее снимок продали, а ей не сообщили.

— Там берут все, что попало.

— Вскоре она снова к вам пришла. Сколько запросила?

— Пятьдесят фунтов.

— Почему вы не вывели ее на чистую воду?

— Наверное, поддался панике.

— Вы сообразили, что единственный способ быстро достать необходимую сумму, если не продавать материнскую квартиру, — поджечь студию, а затем потребовать страховку.

— Как легко вы приходите к выводам!

— Одновременно можно отомстить Гари Беллу.

Дэниел Марден плеснул себе виски и пошел в кухню за водой.

— Звучит заманчиво! — крикнул он оттуда. — Жаль, не пришло мне в голову. — Он вернулся в комнату. — Но вот в чем загвоздка: во время пожара я находился в Лондоне.

— Знаю, — кивнул Сидни, — но это не означает, что вы не совершали поджога.

— Каким образом? Насколько мне известно, пожарный следователь не обнаружил никаких следов реле времени.

— Вам оно было ни к чему.

— То есть?

— На вашей стороне было солнце.

Марден, не двинувшись с места, сделал глоток виски.

— Поясните.

— В тот день в середине августа стояла жара. Три дня подряд не спадала духота, а прогноз погоды предсказывал усиление зноя. Окна летнего дома выходили на юг. Вы выложили на стул у окна и на пол свои старые немые фильмы. Они были сняты на нитроцеллюлозной пленке. Окно послужило увеличительным стеклом, а солнце выступило в роли реле времени. Утром вы увезли пустые коробки в Лондон, там выбросили их. И пока читали в столице лекцию, солнце подожгло кинопленку. Простая мысль — вы поручили дело самой природе.

— Звучит фантастически, — заметил Марден, допивая виски. — Но у меня сложилось ощущение, что ваше предположение невозможно доказать.

— Да. Слишком велики разрушения.

— Не забывайте о канистре Гари Белла!

— Ее вы подбросили позднее.

— Что вас натолкнуло на мысль, как я мог все это проделать?

— Гари Белл видел, как вы увозили две коробки из-под кинопленки. Это, конечно, не означает, что фильмы были в них.

А вскоре я выяснил, почему не сохранилось ни одного хорошего позитива «Восхода солнца». Негатив сгорел при пожаре. Это был известный случай в истории кино, но вы о нем не упомянули. Слишком большой риск говорить о том, что нитроцеллюлозная пленка очень легко воспламеняется.

— Что вы собираетесь делать?

— Я должен изложить свои соображения инспектору Китингу. Он может мне не поверить. А вот страховщики точно поверят.

— Уверен, они в любом случае не станут платить.

— Вас могут подвергнуть судебному преследованию.

— Не исключено. Но у меня в жизни не так уж много осталось, для чего бы стоило существовать.

Сидни удивился его смирению.

— Как вы распорядитесь остатком жизни, Дэниел?

— Это вопрос уверенности в себе. — Марден стал расхаживать по квартире, пытаясь найти виски и сигары. — Как только ее теряешь — иногда по какой-то пустяковой причине: кто-то что-то сказал или не клеится работа, — очень трудно вернуться к исходной точке. Такова величайшая дилемма тщеславия — понимать, когда настала пора признать собственную посредственность. Вероятно, продам квартиру. Тяжело жить среди воспоминаний о матери. Сам не понимаю, как выдержал так долго. Может, еще раз попробую встретиться во Франции с сыном. Мы так по-дурацки рассорились.